Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/03/01/6
Каким бы искусным ни был фокусник,
он не может заработать и удержать свою репутацию,
не изобретя собственных оригинальных номеров.
1
Дневная Звезда взошла и снова опустилась к горизонту, отбрасывая длинные густые тени на заснеженный ландшафт.
Было решено выступить в обратный путь к чертогам Первого Дома на следующее утро. А сегодня Лафей решил провести церемонию инициации Локи, носящую название «Дважды рождённый», в процессе которой принц должен был «умереть» для прежнего мира и возродиться в новом, в котором ему будет дозволено стать воином и магом.
Жизнь хримтурсенов была полна ритуалов и непререкаемых традиций, и Король не собирался менять установившийся порядок, ведь тот лишь укреплял узы, связывающие его народ в единое целое.
Инициация юношей в Утгарде проводилась в более юном возрасте, нежели тот, которого уже достиг Локи, давно ставший и магом, и воином. Но Лафей решил, что церемония позволит сыну преодолеть символические границы, разделяющие его со своим народом и подтвердить его идентичность.
Инициации всегда предшествовала большая охота, где юноши показывали свое мастерство. Вслед за чем следовала совместная трапеза, знаменующая принятие новоиспечённых воинов в сообщество мужчин и хирдманов.
Поначалу Король волновался, что Локи со своим непростым характером откажется участвовать в этом важном для каждого местного жителя обряде, но тот на удивление охотно согласился. Ведь принц всегда отличался природным любопытством и осознанным стремлением к познанию всего нового.
2
На большой поляне, окружённой шатрами, царило оживление. Увешанные оружием мужчины хлопотали вокруг сложенных в центре больших костров. Лица у всех были возбуждены, а на устах сияли довольные улыбки. Невдалеке лежали сегодняшние трофеи - несколько ледяных кабанов и огромный дикий северный олень. В последнее время за спиной хримтурсов оставались лишь пройденные за время охоты лиги, но сегодня они вернулись в лагерь с победными криками и щедрой добычей. Предки проявили особую благосклонность к своим потомкам, и день выдался на редкость удачным.
Стоя у входа в отцовский шатёр, Локи отрешённо наблюдал за суетой в лагере. Его мысли, занесенные, точно снегом, недавними тревогами утонули в обманчивом покое и безбрежной усталости. Принц чувствовал, как в окружающий воздух просачивается, казалось бы, забытый в этом ледяном царстве, вожделенный запах магии, пока еще тонкий, едва уловимый, но нарастающий, с несказанной быстротой проедающий лёгкие своей хмельной сладостью. К сердцу, обволакивая его пьянящей энергией, по венам лилась никому не принадлежавшая, чистая магия, пропитывая собою каждую клеточку тела и покрывая мысли дурманящей дымкой не хуже крепкого вина. И сердце так сладко тянуло, и до расслабляющего спазма сводило ноющие, напряженные мышцы. Было невероятно приятно вновь чувствовать эту силу, струящуюся в крови.
3
Дневная звезда прошла последнюю долю своего пути над горизонтом. Подготовка к обряду шла полным ходом. Слышался смех, позвякивание оружия, пронзительные звуки костяных флейт и волынок. Тут и там пылали костры, на которых готовились к предстоящему пиру кабаньи туши. Их жарили целиком на огромных вертелах, поворачивая то одним, то другим боком, положив внутрь раскалённые камни. По воздуху плыл дразнящий аромат жарящегося на углях мяса. Ещё не освежёванный олень лежал в стороне от костров, ожидая своего часа, вывалив наружу язык и уставив мутные мёртвые глаза в вечернее небо. Волки смирно сидели в стороне, бросая на оленью тушу голодные взгляды.
Лафею хотелось побыть наедине с собой перед тем, как начнётся обряд. Его одолевали грустные воспоминания. Удалившись от своего Двора, он издалека наблюдал за суматохой, царившей вокруг раскинувшихся кругом шатров.
Бертигард не сразу нашёл Короля. Лишь когда сумерки стали мягко опускаться на землю, а Дневная звезда превратилась в тонкую полоску света на горизонте, он увидел, а скорее, почувствовал присутствие своего господина на вершине невысокой скалы у сваленных в кучу камней. Лафей сидел на большом валуне и казался еще менее живым, чем окружающий его ледяной ландшафт. Неподвижное лицо, сжатые губы и глаза, казавшиеся черными из-за расширившихся зрачков. Взгляд его был прикован к застывшей у входа в шатёр фигуре принца, задумчиво наблюдавшем за закатной Звездой.
Лорд Дома Поющих Гор подошёл так близко, как только смел, и тихо встал чуть позади, вперив взгляд алых глаз на суетящийся, как растревоженный муравейник, лагерь и не смея потревожить уединение своего властелина.
– Ты помнишь, каким он был, Бертигард? – почувствовав присутствие друга, не оборачиваясь, тихо произнес Лафей. – Такой маленький. Мне было страшно взять его в руки. Такой хрупкий. Совсем, как его мать, - в грубом голосе Короля вдруг зазвучала дикая тоска. – Если бы не моя глупая жадность и эгоизм, она была бы жива.
Он тяжело вздохнул, вся его могучая фигура словно ссохлась.
- Не казни себя, повелитель, – лорд положил руку на мощное плечо Короля, сочувственно сжав его. – Прошлого не вернуть. Его мать мертва. И теперь она со своими предками.
Лафей обернулся, и Бертигард вздрогнул: несмотря на исключительное умение скрывать свои чувства, иногда, в страшно короткие, страшно ясные мгновения старый воин мог различить в глазах Короля страдание и боль - оплаканную, пережитую, но все равно так и оставшуюся в памяти.
- Норны вернули тебе сына, мой господин, – лорд надеялся, что его слова сотрут это горькое выражение из глаз Лафея. - Великое дело свершилось. Мы вновь услышали голоса Титанов. Кровь Принца оживила их. Он и нас всех вернул к жизни. Ведь до его появления мы были не более чем мертвецы, в чьих скованных телах едва теплилось дыхание. Локи подарил нам надежду на возрождение мира, на будущее, согретое тёплыми лучами Дневного Светила.
- Ты прав, друг мой, ты прав, - со вздохом произнёс Лафей, поднимаясь. - Но доброта Норн легка также, как и их жестокость. Ни одному из Богов не подвластны их замыслы. Пойдём, пора начинать обряд.
4
Король ждал у расколотого алтаря Гробницы Титанов. Лорды Утгарда выстроились полукругом в ожидании начала церемонии.
Обнажённый до пояса, Локи медленно подошёл к отцу, остановившись в двух шагах.
Лафей ободряюще протянул руку, указывая на место рядом с собой.
- Подойди, сын мой, - произнёс он, с любовью глядя на юношу. - Слова слабы и незначительны, чтобы выразить то, что сейчас у меня на сердце. В твоём возрасте я уже достиг многого, став властелином Утгарда и покорив своей воле весь Йотунхейм.
Лицо Лафея приблизилось, и принц различил страдание в красных глазах отца.
- Норны наказали меня за мою гордость, забрав дом, очаг, возлюбленную и сына, оставив взамен лишь безжалостное понимание: Вселенная всегда просит плоть, или сердце, или дух взамен своих даров. И я не стал исключением из этого нерушимого правила. Я был уверен, что никогда не узнаю счастья отца, посвящающего своего наследника во взрослую жизнь, но судьба сжалилась, подарив мне второй шанс. Ты, конечно, уже не дитя, Локи, но, тем не менее, я прошу тебя сейчас, если ты позволишь, провести этот столь важный для каждого отца обряд посвящения и подарить мне свою кровь, как когда-то я подарил тебе свою.
Принц молча кивнул, заворожено глядя, как в широкой ладони отца вырастает ледяное лезвие – острое и тонкое, как новорождённый серп Ночного светила.
- Этим лезвием я перережу нить, что связывает тебя, сын мой, с беззаботной юностью, – торжественно произнёс Лафей, нанося лезвием первый порез на его груди.
Боль была кратковременной, но острой, однако Локи даже не вздрогнул, ибо помимо символической «смерти» обряд был проверкой на силу, волю и твердость характера.
- Я дарю тебе эти первые шрамы, посвящая тебя во взрослую жизнь. Носи их с гордостью вместе с древними знаками Первого Дома, независимо от того, кто будет восседать на Троне Зимы. Отныне ты — воин и будешь собственной кровью зарабатывать свои боевые шрамы, отличающие мальчика от мужчины.
Лафей ловко поворачивал серповидное лезвие, нанося порез за порезом на обнаженный торс сына, и лишь одно пустое место, не тронутое его рукой, осталось на груди принца - над сердцем. Это было место для смертельной линии. По неписаным законам, эту линию мог даровать хримтурсу лишь собственный сын, прежде чем тот переступит порог последней обители, когда Норны придут оборвать его нить.
Лезвие в руке Короля сверкало и кусало, словно острые клыки в пасти волка, но Локи был слишком горд, чтобы показать, что он чувствует эту боль.
Когда последняя капля крови сына упала на белоснежный снег к ногам Короля, он поднял вверх тонкий клинок, показывая собравшимся воинам, насколько ярка кровь его сына, и крикнул:
- Я, Лафей Бельторнсон, Первый Сын Зимы и Владыка Йотунхейма, призываю моих лордов свидетельствовать об этой Смерти!
За спиной Локи раздался пронзительный, звонкий вопль: звук радости, так сильно смешанный с горем, что его нельзя было разделить. В нём смешались скорбь каждого йотуна, который когда-либо отдавал ребенка боли и опасностям взрослой жизни, и гордость за то, что сын стал воином и мужчиной и больше не ощущал за своей спиной отцовской руки.
- Мой ребёнок мёртв, - холодный голос Лафея дрогнул, в интонации послышалась горечь и пережитое страдание. - Перед вами Локи Лафейсон. Вы узнаёте моего ребёнка?
- Нет, Король, не узнаём! - ответил хор голосов.
- Кого вы узнаёте, воины?
- Мы узнаём Локи Лафейсона. Когда-то он был твоим ребёнком. А теперь мы говорим, что он - один из нас!
Оглушительный, возвышенный рёв огласил зал, достигнув высоких потолков, заставив задрожать и запеть тонкие, как кинжалы, ледяные сталактиты.
Лафей склонил голову и очистил лезвие от крови, а затем поднял руку, призывая к тишине.
- А теперь, мои верные лорды, я хочу, чтобы каждый из вас присягнул на верность вашему Принцу и моему наследнику.
Поначалу никто из хримтурсов не шевельнулся. На их лицах были написаны озадаченность и растерянность. Ещё никогда за всю историю существования Утгарда лорды не присягали другому господину, когда первый был жив и находился у власти. С точки зрения воина это было совершенно неприемлемо, ведь у каждого из них была лишь одна честь, и один раз присягнув, второй раз делать это они не собирались.
Король нахмурился. Густые брови грозно сошлись к переносице.
- Ради блага Утгарда и по моему приказу вы поклянётесь в верности Принцу, - Лафей почувствовал удушающую ярость. – А если кто-то попробует уклониться от принесения клятвы, я лично притащу его к ногам своего сына. Отступников я лично лишу жизни, если вы заставите меня так поступить.
Назревал конфликт, и Локи совершенно не хотелось стать причиной ссоры своего отца с его вассалами. Среди тех лордов, которых он успел близко узнать, были те, кто с радостью приняли бы смерть – причём не только свою, но и собственных сыновей – скорее, чем унижение своей гордости. И Локи не сомневался, что и остальные вылупились из того же яйца.
Воцарилась мёртвая тишина, словно чары замкнули уста всем присутствующим.
Внезапно в голове принца мелькнула безумная мысль. Он должен показать всем нечто, что заставит их преклонить перед ним колени. Для этого ему придётся использовать все те знания о йотунской магии, что он по крупицам собирал из толстых, древних томов в секретной секции библиотеки Асгарда, что почерпнул из уроков Ангрбоды и Книги Йотунов, подаренной ему наездником дракона. Эта мысль зрела в его мозгу с тех пор, как он узнал, каким образом был создан Ларец Вечных Зим – с помощью колдовства, крови и тёмной магии. Локи понимал, что затея рискованная, и у него может ничего не получиться, но попробовать стоило.
- Я должен доказать, что вы можете мне доверять, - громко произнёс он и медленно двинулся к выходу сквозь расступившихся воинов.
- Локи! – окликнул его отец, но принц не обернулся, спускаясь по ступеням гробницы.
Лафей и лорды в молчании последовали за ним.
Юноша подошёл к лежавшей мёртвой туше оленя и опустился возле него на колени. Резко вскинув верх правую руку, он призвал новую силу, живущую под его холодной кожей, и в его ладони сверкнул нож. Маленькое острое лезвие вонзилось в изгиб груди животного. Первый надрез, чистый и точный, рассёк кожу. Второй был глубже, отсек мускулы от пустых промерзших костей. Руки Принца окрасились красным. Локи вырвал сердце из пещеры рёбер и поднял над головой, демонстрируя его ничего не понимающим зрителям.
Король с тревогой смотрел на сына.
- Вот сердце, - громко крикнул юноша. – Чистое сердце прекрасного существа, в чьём образе воплотилась вся суровая красота этой земли. Утгард оплакивает его утрату также, как и вы оплакиваете утрату Ларца Вечных Зим. Я верну это сердце Утгарду и попробую повторить то, что было сделано много миллениумов назад. Это будет не Ларец, но нечто, созданное по его образу и подобию.
Хримтурсы недоверчиво слушали принца, переглядываясь между собой.
Лафей дёрнулся было к сыну, и на какое-то мгновение Локи испугался, что отец прервёт его отчаянную попытку и попросту не даст осуществить задуманное из страха, что сын опозорится и будет выглядеть жалко в глазах его лордов. Но к его облегчению Король пересилил в Лафее отца.
Локи встал на колени и тонким лезвием своего кинжала вырезал в промерзшей земле ямку с острыми, чёткими краями. Опустив в ямку сердце животного, он тем же ножом нарисовал на снегу круг, а затем начал вырезать по окружности древние руны – странные, манящие формы, что казались живыми под его ловким клинком.
Воины наблюдали за ним заинтересованно и осторожно.
Покончив с рунами, царевич сделал быстрый тонкий надрез на своём запястье и окропил руны кровью, а затем плавно развёл руки в стороны, поднял лицо к небу и закрыв глаза, заговорил. Под влиянием заклинания руны засветились и словно задышали. Они начали петь и переплетаться, кружась над поверхностью. Сердце согрелось и ожило в земле, начало прорастать воплощённой в истинную форму магией. В глубине вырытой в земле ямки заплясало маленькое оранжевое пламя. Оно не обжигало, но дарило ровное тепло.
Локи продолжал читать заклинание, и грунт вокруг ямки постепенно оттаивал, неуклонно увеличивая свою площадь и прогреваясь. А ещё через несколько мгновений пораженный Лафей упал на колени, с благоговением любуясь маленьким проклюнувшимся зелёным ростком – давно замёрзшее, превратившееся в камень семечко, когда-то так и не взошедшее, проснулось и ожило. И упорно пробивало себе путь наверх – к теплу и свету.
Минута тишины – и вопль восторга огласил окрестные скалы и леса. Хримтурсы смотрели на принца, как на своего спасителя.
Юноша медленно обернулся к замершим воинам. На обращенных к небу кончиках его пальцев внезапно сверкнули голубоватые искры, взвились, завернулись в спираль, опали и вдруг вспыхнули ослепительно-ярким золотым пламенем, взметнувшимся вверх.
Локи счастливо рассмеялся. Он наслаждался ощущением свободы и силы. Магия пела в его венах, гудела, шелестя мириадами невидимых льдинок, кружащихся в неостановимом танце.
Грациозным взмахом он перебросил жидкий огонь из одной руки в другую, подбросил вверх, как мячик, поймав на кончик сапога, роняющий жидкие капли света, сгусток энергии и снова подбросил вверх, подхватив плавным, кошачьи пассом.
Воины замерли. Было столь странно видеть, как Принц Льда призывает огонь и тепло. В едином порыве благоговейного трепета они преклонили колено перед своим новым Повелителем.
Царевич принял это проявление почтения и покорности с яркой, переполняющей радостью, с гордостью и глубоким признанием. Это было даже больше, чем он надеялся завоевать для себя.
Это был миг его триумфа.
Король смотрел на юношу, и в его алых глазах ярко горело всё то, что он никогда ранее не отважился бы показать при свете дня: гордость, невиданная им доселе любовь и… страх. Как далеко простирается сила любимого сына? Как глубоки корни его магии, способной сделать Локи всем и ничем? И какова будет цена за знание? Лафею, как никому другому было известно, что не бывает выигрыша без потерь.
Следующая глава: http://proza.ru/2023/09/28/1661